В огромном царстве минералов, существующем на Земле, три имеют прямое отношение к династии геологов Кривовичевых — кривовичевит (назван в честь младшего представителя фамилии — Сергея Кривовичева, председателя Кольского научного центра и священнослужителя), владкривовичевит (в честь его отца Владимира Кривовичева, профессора СПбГУ), староваит (по имени матери Сергея Галины, минералога, девичья ее фамилия — Старовойтова). Минералогический триптих «от Кривовичевых». И первый вопрос, который журналист «РГ» задала Владимиру Герасимовичу Кривовичеву в Минералогическом музее СПбГУ, где здесь выставлены «семейные камни»?
— Здесь — нет, да вы бы и не обратили на них внимание. Они — небольшие включения, которые можно рассмотреть в деталях только под микроскопом. Микробы в мире минералов. Но кривовичевит есть — дома у Сергея,- поясняет Владимир Герасимович.
Зато в музее среди образцов, есть и те, которые привез из экспедиций Владимир Герасимович. Как он уточняет, в советское время было негласное правило, которые четко соблюдали геологи: лучшие образцы — в музей, на кафедры. Сейчас — у кого как совесть позволяет.
Ведет к витрине, на которой — сложной конфигурации игольчатый кусок минерала барита, привезенный тогда еще студентом Владимиром Герасимовичем с Белореченского месторождения. Загадочный светло- бежевый неброский камень, который используется в том числе и я ядерных реакторах — для защиты.
— Какой минерал — самый любимый?
— Барит. Именно с него начался мой большой путь в геологию, — поясняет он. Достает из ящиков семейную «каменную реликвию» — белоснежное, с прожилками яйцо из кварца, привезенное его отцом, основателем геологической династии, Герасимом Дмитриевичем Кривовичевым, с Урала еще в 30-х годах века минувшего. Реликвия — в старинном бархатном мешочке. Понятно, это не найденный образец, а готовое изделие, подарок от коллег.
— У нас мало «семейных ценностей» осталось. Подстаканник, трубка (папа курил), да кресло. Отец же был в местах не столь отдаленных, по ложному обвинению, к тому же семью обокрали в поезде при переселении в Таджикистан, куда отец был отправлен, — говорит он.
Итак, первым геологом был Герасим Кривовичев. Из крестьян, живших в Саранском уезде Пензенской губернии. Как он сам говорил, в 14 лет был вынужден «уйти на чужую сторону» — наемным рабочим, а «Грамоте научился самообразованием». Судьба его — как мозаика. Следующий этап — он стал кочегаром на буксире, вступил в партию. Потом -рабфак в Казани, после него — Ленинградский государственный университет, который закончил по «геолого-минералогическому отделению». Женился. Когда началась война, он, инженер-геолог, отвечал за строительство дотов и дзотов под Ленинградом. Супруга погибла в 1942 году: голод. Двое детей — Геннадий и Людмила выжили, и потом, когда выросли, выбрали своей судьбой геологию. Герасим Кривовичев женился второй раз, и снова в браке родилось еще двое — Инна и Владимир. Тот самый, именем которого потом назовут минерал и который демонстрирует журналистам «РГ» «семейные реликвии».
1951 год — еще одна страшная дата в истории семьи. Герасим Кривовичев осужден на 10 лет. Возможно, за анекдоты. Был веселым, много шутил. Реабилитирован после смерти вождя.
Позже в письме к сыну он выскажет свою боль: «Сам теперь знаешь, что я прожил уже много лет, и жизнь меня из-за куска хлеба сильно измотала».
Перед Владимиром Герасимовичем выбор, кем стать, в общем-то не стоял. Он всегда знал, что пойдет по стопам отца. Уже в 14 лет стал работать на раскопках древнего Пенджикента в составе Таджикской экспедиции Эрмитажа, затем летом выезжал в палеонтологические экспедиции. Изначально поступив на геологический факультет Таджикского университета, перевелся в Ленинградский государственный университет. Для специализации выбрал кафедру минералогии.
— Свою роль сыграл факт, что мои учителя участвовали в открытии промышленных месторождений алмазов в Якутии, причем один из них — Александр Кухаренко разработал метод поиска с помощью промыва отложений по руслу рек. И, конечно, все мы тогда были под впечатлением от фильма-драмы «Неотправленное письмо», посвященного судьбе геологической группы, разыскивающей алмазное месторождение, — уточняет он.
Владимир Герасимович женился на аспирантке кафедры кристаллографии геологического факультета ЛГУ Старовой (именно в ее честь потом назовут старовит). Супружеская пара геологов вырастила двоих сыновей — Герасима, названного по имени деда, и Сергея. Герасим в итоге выбрал делом своей жизни прикладную математику. Сергей — геологию.
— Он с детства часть бывал вот в этом кабинете, с видом на Неву. Здесь ему все родное и знакомое, — подчеркивает Владимир Герасимович.
— Думаю, что на мой выбор повлияло — все. И вид на набережную, и старинные книги по минералогии XVIII-XIX веков, и великолепные минералы в коллекции. А еще я очень любил рассматривать палеонтологические альбомы, которые мне присылала из Душанбе тетя. В них были красочные иллюстрации динозавров, древней флоры и фауны, — поясняет Сергей Кривовичев, ныне возглавляющий Кольский научный центр, ученый с мировым именем.
Еще обучаясь в школе, Сергей пошел в Клуб юных геологов Дворца пионеров. А последний школьный год он провел в знаменитом интернате при ЛГУ, выпускные экзамены в котором были одновременно и вступительными в университет.
Как вспоминает Сергей Владимирович, выбор был не в плане факультета (это было для него предрешено), а кафедры, на которой писать курсовую работу. Спросил совета у родителей. Мать четко сказала: «Иди в кристаллографию», и отец с этим мнением согласился.
— И все-таки — почему кристаллы?
— По словам нашего великого ученого Евграфа Федорова, «кристаллы блещут симметрией». Это с одной стороны природные, материальные объекты, а с другой — их внутреннее строение регулируется четкими и прозрачными геометрическими законами. В некотором смысле кристаллография — это наглядная геометрия в природе, не в теории и умозрении, а прямо здесь — у вас в руках, — обосновывает свой выбор Сергей Владимирович.
Спутницей жизни Сергея Владимировича стала Ирина Старицкая. Тоже имеющая отношение к геологии. Она дальняя родственница великого ученого Владимира Вернадского, чей письменный стол бережно сохраняется в одном из залов Минералогического музея СПбГУ. У супругов — семь детей! Правда, старших детей геология не позвала, они выбрали другую стезю. А у младших — все впереди. Вполне возможно, кто-то из них решит постичь тайну камня и когда-нибудь их именами назовут новые минералы.
Кстати, а как осознать, тебе точно нужно в геологи или нет?
— Если у человека есть внутренняя склонность, если он «чувствует» камень, то ощущается глубинное сродство. Геолог в такие моменты как будто соединяется с этой средой. Наверное, то же самое происходит в биологии, в химии, когда есть внутреннее созвучие с материалом. Прислушайтесь к себе, — советует Сергей Владимирович.
«Свои минералы» появились уже и у учеников Сергея Кривовичева. Например, золотаревит (в честь Андрея Золотарева) и сийдраит ( по имени Олега Сийдра). А сколько еще открытий впереди…
МНЕНИЕ
Что для вас в приоритете: наука или религия? Как удается совмещать?
Сергей Кривовичев: Мне кажется, между наукой и религией нет большого противоречия. Наука и религия занимаются разными вещами, хотя в некоторых моментах наука подходит близко к фундаментальным аспектам действительности, где ее методы бессильны. Я в своей работе подошел к подобным проблемам, когда стал заниматься сложностью кристаллических структур. Столкнулся с той ролью, которую в природе играет информация — по сути дела являющаяся нематериальной сущностью. Некоторые (к слову сказать, достаточно далекие от религии) философы даже выдвигают информацию в качестве третьего начала, наряду с массой и энергией.
Наука описывает жизнь тела, значение физиологических процессов, работу мозга, религия — занимается вопросами бытия человеческой души. Где несовместимость? Скажу только, что не существует однозначного научного определения понятия «жизнь» даже в чисто биологическом смысле.
Кстати, многие ученые, изучая просторы Вселенной как на макро-, так и на микроуровне, созерцая красоту природы, приходят к выводу, что это совершенство должно иметь своим источником абсолютный и совершенный Разум.
Семья и детиПриродаСанкт-Петербург